Мальчишка лет восьми, нескладный, в каких-то облегающих зенитских нанотряпках с прожилками из проводов, его фотографии были явно сделаны на мыльницу родом с чужой планеты, не такой продвинутой, но даже они передавали хрупкость и болезненность ребёнка. Субтильного пацана, которого шепелявый старик с лёгким кряхтением полюбовно называл внучком. Биографию которого рассказывал уже более получаса. (Да, даже у восьмилетнего пацана биография может быть весьма и весьма внушительной, если захотеть. Если помнить дату первого смеха, помнить первый рисунок и помнить наизусть всех его воображаемых друзей.) Пацана, которого ведьмочка уже заочно ненавидела.

Дело было дрянь.

В планы Никсы не входило глазеть на этого задохлика с фотографий дольше пяти минут, она же впорхнула в комнату, готовая усыпить старика в два счёта. Она не собиралась торчать тут, под пристальным взором заспиртованных уродцев, под хаотично озарявшими комнату вспышками техномагических штук, которые с собой притащил эксцентричный доктор. Но мало ли что входило в её планы. Планы вообще имеют свойство не сбываться.

Чары не работали.

Передать сон дедульке через бумагу не получилось. Напустить дурманящее облако не получилось. Да даже прямое прикосновение к какой-то излишне сухой коже зенитца не давало ровным счётом никакого эффекта. Никсе даже начинало казаться, что этот мерзкий старикан и вовсе невосприимчив к магии, бывали же такие существа, которым что огонь, что вода, что волшебные молнии – всё до лампочки. Или же дедок чем-то снимает эффект её чар?

Девочка терялась в догадках, стараясь понять причину, по которой её колдовство, такое сильное и полезное обычно, теперь не даёт ровным счётом ничего. Понять причину и ликвидировать её. Поступить так, как поступала всегда – решить проблему быстро и эффективно. Жестко и дерзко. Так, как учили эраклионские трущобы.

Но увы. Увы.

На брата тоже не было никакой надежды. Судя по тому, что пропал он ещё днём, а сидел тут раньше и сидит теперь неизвестно сколько времени, Зунн тоже не смог ничего придумать такого, что проняло бы старика побыстрее и позволило побыстрее со всем этим закончить. Нужно было предпринять ещё что-то, причём снова ей, Никсе. Она больше не может ждать у моря погоды.

Девочка легко встаёт с насиженного места и начинает кружить по комнате, подбегая к каждому искрящемуся прибору, к каждой баночке, каждой коробочке и чемоданчику. – А что это? А можно потрогать? Это с Зенита? – она порхала от штуковины к штуковине, будто бабочка меж цветами, хаотично, быстро, восторженно и легко. По-детски наивно, ненароком бросая на брата ну очень сердитый взгляд, сверкая синими глазами. «Давай же, действуй», - пыталась передать она ментально, но, увы, иметь дело с псиоником ей придётся только многим, многим позже. Теперь же оставалось только мельтешить перед глазами доктора, выспрашивать у него малейшие детали, каждую подробность, и надеяться, что брат не настолько олень, чтобы не догадаться, зачем она это делает. – А можете показать, как работает это устройство? Ну пожалуйста!

Дедок оказался с характером.
Серьезно. Кто бы мог подумать.

Вот он не может разогнуться и сентиментально рассказывает о каждой ссадине на коленке внучка, а вот безжалостно швыряет родного брата Никсы оземь. Не то чтобы ведьма как-то особенно нежно относилась к Зунну, но семья есть семья. Не слишком-то приятно позволять бить братишку кому-то ещё. Никса же была уверена, что это её исключительное право, а тут, вот те на, дряблый старикан превращается в монстроидную машину для убийств.

Так и заикой остаться недолго… Если, конечно, ты не ведьма страха и тьмы.

В любом случае, сейчас ей оставалось только повиноваться. А что ещё можно делать, когда дедок недвузначно намекнул, кто она и какое она место занимает здесь, в его напичканной странными и порой стрёмными штуковинами комнатушке. Чарами его не возьмёшь, обаянием его брать поздно, физической силы тупо не хватит. Дедок её сделал. Остаётся лишь следовать его указаниям и послушно бежать за Ферном. Но ничего, она ещё отыграется.

Брата найти было нетрудно. Вон он, послушно ошивается там же, где и всегда. Ночь для профессиональных негодяев – время рабочее, вот почему братец находился именно там, где должен был – на улицах. В конце концов, несмотря на их совместное с Никсой предприятие в деле, касающемся одного зенитца, парни всё ещё работали на дядю, и их обязанности никуда не исчезли. Хоть какая-то польза от того, что Ферн и Зунн всё ещё ходят в шестёрках.

- Эй, громила. – она не церемонится, окликивая гору мускулов со спины. Нисколько не боится, не скрывается. Попробуй, тронь её ночью. Это тебе не антимагическая хрень около старикана, это родная для Никсы подворотня. Рыбы не боятся плавать в воде. Никса не боится шататься по гетто. – Дело дрянь. – до сих пор сквозившая в голове мысль наконец обрела словесное воплощение. – Этот чёртов старикан оказался круче, чем мы думали. Да чего там… Он нас сделал, сделал как лохов. У него Зунн и куча всякой херни, чтобы не дать ему выбраться. Не знаю, зачем, но дедок требует тебя. – она скривилась, отводя взгляд. – Лучше бы проституток потребовал, ей богу… Собирайся, идём. Сейчас.

- Какие мысли?! – Никса прыснула. Она шла сбоку от братца, скрестив на груди руки и проклиная всю эту историю на чём свет стоит. Она отпинывала туфелькой каждый камешек на пути и с хрустом переламывала каждую веточку. Она волновалась за брата, стесняясь признаться в этом самой себе, она боялась этого эксцентричного дедка с щупальцами из спины, она не видела красивого решения ситуации. Никакого решения ситуации. Вообще никакого. Она тупо не знала, что и за чем ей делать, как выбраться? Как вернуть всё в свои руки? Кто вообще этот старикан? Откуда он взялся такой крутой?.. Никса так не могла. – Ху… Херовые у меня мысли! – она цокнула, останавливаясь и отчаянно глядя на Ферна. - Хуёвые! Силой его не одолеть, магией не взять, хитростью и той не вышло? Покорно сдаться, усыпить бдительность и ударить в самый неожиданный момент? Ха! Держу пари, такие выходки он разгадать сможет. Он и не такой разгадывал, этот ёбанный старпёр!  – она тяжело перевела дух, покачала головой и поправила чулок на стройной ножке. – Хоть раз в жизни ты прав, Ферн. Прав. Ему что-то от нас нужно? Но, блять, что?! Денег у нас нет, связей у нас нет! Вы – два тупозадых свинтуса! Я – малолетка, которая колдует через раз! Хотел бы сдать на живодёрню – сдал бы! Хотел убить – убил бы! Мне не ясно, Ферн, какого хуя он может хотеть от нас! И это херово! Херово! – она отвернулсь и поёрничала. – Что, скажешь, разнылась, скажешь, соплячка?! – она больше не могла себя контролировать. Тёмная магическая энергия ползла по её рукам, по плечам, по талии и щиколоткам, обвивая девичье тело, будто огненная змея фиолетового цвета. Она дымилась, она горела и полыхала снаружи и точно так же полыхала внутри. Глаза щипало, ногти впивались в кожу ладоней, дышать становилось всё тяжелее. – Малявка, да?! Дурочка малолетняя, да?! Только и могу, что ныть?! Кидаться заклинаниями, больше ничего не умею?! Даже сейчас ничего придумать не могу! Бездарность, ничтожество, никто! Шпана уличная, шваль, дрянь из трущоб! Дочь проститутки и алкаша! – слёзы потекли по её щекам, а девчонка кричала всё громче. – Испугалась старичка с тростью! Колдовать не может! Стоит и ревёт посреди улицы, как дура набитая! Позорит себя, брата позорит, и вообще… - Никса обняла себя руками, подняла голову к ночному небу и зарыдала во весь голос, всхлипывая, дрожа, вопя на всю округу. Лицо её некрасиво сморщилось, тушь потекла, чулки опять сползли. Выглядела она неважно, но и ей это было до лампочки. Она просто не могла так больше. Она ревела, она билась во внутренней и внешней истерике. Она была напугана.

В первое мгновение она ощутила тепло и прикосновение чего-то твёрдого, она почувствовала сложный запах металла, кожи, табака, алкоголя, минералов и бог знает чего ещё. Она ощутила силу, с которой её мокрое личико пригвоздили к ровной поверхности, и ощутила нежность, с которой огромная лапища, что полностью могла вместить её голову будто шар, гладила, растрёпывая, синие волосы ведьмы. Она чувствовала, как энергия, что мгновением ранее лилась из неё бурным потоком, что покидала тело и возвращалась в него, разрушая всё на своём пути; впитывалась обратно, снова растекалась по венам приятным теплом. Тем же теплом, что исходило от брата. От её родного брата. От Ферна. Она слышала стук его сердца, и ей становилось легче.

Кто бы мог подумать.

Сначала ударяя парня в грудь шупальцами чистой тьмы или собственными кулаками, теперь она, насколько хватало длины рук, обхватила брата в объятия, ростиком едва доставая ему до солнечного сплетения. Её ладони, такие маленькие на фоне крепкого тела, будто приклеились к одежде парня, вцепились пальцами, натягивая ткань. Она сипела, сопела, хмыкала, размазывала по груди Ферна сопли и слёзы, но успокаивалась. Она вспоминала о той простой истине, которую часто повторяли дома: «Доверять в этой жизни можно только семье. Мы друг за друга горой». Она ощущала правдивость правила всем телом, и душа соглашалась с этим, а разум медленно пробуждался под её уговорами.

Спустя какое-то время Никса осторожно убрала руки, подняла раскрасневшееся лицо выше и встретилась с братом взглядом. Суровым, серьёзным, смущенным и благодарным. На её лице перемешались множество эмоций, но вопреки обычному ни одна из них не была фальшивой. Девочка говорила и думала совершенно искренне. Она любила брата, и это легко читалось в её глазах. – Никому об этом ни слова, ясно?!. – отвела взгляд, утёрла тыльной стороной ладоней остатки слёз и затем сжала их в кулаки. К ней вернулись её силы, пусть страх и не отступил. Но он же – страх был для неё лучшей подпиткой. Девочка по-прежнему не знала, что делать дальше. У неё не было плана, но было одно. Было осознание того, что она не одна. Осознание, которое отчего-то потерялось на какой-то миг и теперь воскресло в памяти. Вместе они справятся. С его силой и с её умом. Да, справятся. Ведь они – Никса и Ферн.

Отредактировано Никса (2019-08-20 17:26:12)